Очень давно, когда в Ашраме было не так много людей, один из служителей Бхагавана обычно ждал, пока Бхагаван закончит еду, а затем сам ел с листа Бхагавана. Постепенно ашрамиты и давние преданные начали просить этот лист. До тех пор пока конкуренция в притязаниях на лист не приняла серьёзную фор- му, Бхагаван не уделял этому много внимания. Перед листом должны были также ставить тарелку для мытья его рук после еды. Как только, помыв руки, он уходил, воду также обычно за- бирали словно тиртху (святую воду). Со временем эти две прак- тики ашрамитов вышли за пределы территории Ашрама и рас- пространились также на Рамана Нагар [жилой район неподалёку от Шри Раманашрама]. Однажды мать одного довольно состоятельного преданного пришла в столовую Ашрама в обеденное время и встала рядом с Бхагаваном. Увидев её, Бхагаван спросил: “Почему вы не сади- тесь поесть?” Она не села. Бхагаван понял цель её прихода, но сохранял спокойствие, как если бы ничего не знал. С другой стороны от него стояла, с игрушкой в руке, внучка другого пре- данного, лет восьми. Заметив также и её, Бхагаван сказал: “По- чему ты тоже стоишь? Садись и кушай”. “Нет”, — ответила она. “Тогда почему ты пришла? А для чего эта неваляшка у тебя?” — спросил Бхагаван. В конце концов, она была наивным ребёнком и поэтому, не зная, что выдаёт секрет, сказала: “Бабушка посла- ла меня принести святую воду”. Бхагаван уже не мог сдерживать гнев и поэтому произнёс: “Я понимаю. Тут очень важное дело. Этот ребёнок ждёт святую воду, а та женщина — лист; это так, не правда ли?” Когда он спросил внушительным тоном, кто-то из находящихся поблизости ответил: “Да”. “Я уже некоторое
время замечаю эту бессмыслицу, — сказал он. — Они думают, что Свами сидит в Холле с закрытыми глазами и не обращает внимания на эти вещи. Все эти дни я не хотел вмешиваться в такие дела, но им, кажется, не будет предела. Люди стоят в оче- реди за остатками пищи и воды! Имейте в виду! С этого момен- та я не собираюсь после еды мыть руки в поставленной тарелке и нигде поблизости. Я не буду, уходя, оставлять здесь лист, на котором ел. Я сам унесу его и выброшу. Вы поняли? Вы все со- бираетесь вместе и делаете эти вещи. Сказанное — только на- казание”. Произнеся это и повторив несколько других требований, Бхагаван после еды согнул свой лист, а затем поднялся с исполь- зованным листом в руке. Как ни просили его многие, он никому из них этот лист не отдал, а поднялся на Гору и, завернув за угол, выбросил его и потом вымыл там руки. В конце концов, ашрами- ты взмолились и заверили его, что оставят эти предосудительные действия. Он сказал: “Когда каждый удаляет свой использованный лист и выбрасывает его, почему мне следует оставлять свой?” До 1943 года каждый, после еды, забирал свой лист и выбрасывал его. Эта практика была изменена только после этого инцидента. После того, как все ашрамиты поклялись, что будут сами удалять листы и выбрасывать их вместе с листом Бхагавана, он неохотно начал оставлять в столовой и свой лист. Но даже до сегодняшнего дня он после еды моет руки вовне, около ступенек, ведущих в Холл. Если кто-нибудь просит его помыть руки в какой-нибудь тарелке, он обычно говорит: “А вы обеспечили всех этих людей тарелками? Если все остальные их не имеют, то по- чему я должен требовать одну?” Что мы можем ему ответить?

Письма из Шри Раманашрама